Увлечение спортом
| Главная » Статьи » Мысли о футболе |
ПРЕДАНЬЯ
| Тянется длинный ноябрьский вечер. Сидя за столом в натопленной избе одного из ильменских рыбаков, я просматриваю записанные у стариков песни. Жестяная керосиновая лампа, подвешенная к балке низкого потолка, слабо освещает внутренность избы. В переднем углу маленькая чугунная печка на ножках сильно раскалилась. Сквозь многочисленные трещины и скрепы, грубо замазанные глиной, струйками выходит голубой дым, нависая облачком под потолком. От окон и из щелей несет холодом. В комнате тихо. Ребятишки молча сидят на полу перед печкой, поправляя кочергой огонь. Хозяйка прядет нитки для сетей. Старый дед Яша, лежа на печи, изредка бормочет и вздыхает. Тишину нарушает поскрипыванье прялки, треск сухих головешек в печи да монотонное завыванье озерного ветра за стеной, от его порывов дребезжит маленькое окошко. Снаружи хлопнула дверь, послышались голоса, заскрипели ступеньки в сенях и в избу ввалились несколько парней и мальчишек. Все они степенно помолились на образа, поздоровались с хозяйкой и чинно уселись на лавках, уставившись на меня, а один заявил: — Пришли посмотреть на тебя. Сказывали, какой-то чудородец объявился, песни записывает. — Да, записываю. Жаль только, что вы старинные, протяжные песни перезабыли, поете только частушки да те, что прочли в песенниках. Даже старики сбиваются в песнях, начало еще знают, а конец уже своими словами расскажут. И про старину да разные чудные дела тоже мало кто помнит. — Оно конешно, всего нельзя знать. — Бывают ли у вас на озере странные случаи? Недавно я слышал такой рассказ, — и я стал читать из записной книжки, думая этим подбить кого-либо из парней рассказать что-нибудь подобное. — Это приключилось с вашими рыбаками на озере. » В Вишере мы ловили рыбу. Поймали ее много, пудов 30 одних щук буди. Вдруг сделалось холодно, а мы и потянули невод; да вдруг вытащили что-то тяжелое, черное; так и ворочается, а от него холод идет. А еще прежде в лесу что-то откликивалось, ажно нас страх взял. Мы, вишь ты, как «его» вытащили, так все и убежали на гору (берег), да ну креститься!« » Один наш догадался, накинул на «него» петлю, что на щук накидывается. С полчаса лежал «он» на земле, а как только солнце стало подыматься, «он» давай поворачиваться, да окунываться, да с бродцом в воду влез и ушел «… — На все дела Господни! — вздохнула хозяйка. — Вот, говорят, в Юрьевской слободе, там, где эти главы на монастыри лоснючие, — там каждый год весной человек тонет либо два. Так перед этим времем непременно каким-нибудь преставлением преставится: либо кто будто плачем-плачет, стонет, и громко так слышно, — либо что еще. Все дела Божьи! — Один мужик сказывал, — подхватил парень. — Ловили мы на озере. Много лодок было тогдысь, да не ловилось вовсе, хоть что-либо попади. Один мужик и говори:» Это «озерик»в карты рыбу проиграл «. Вдруг как заходит волна большая, как после парохода, и подняла наши лодки, и запружило нас кверху ногам! Чуть удержались, а то в воду кувырнулись бы!.. — Говорят,» озерики» из разных озер играют друг с дружкой в карты и проигрывают то мелкую рыбу, то сигов, то раков, то что. Прошлым летом наш «озерик» выиграл крупную рыбу, хорошая ловля была. А кто готовил снасть на мелкую, для снятков, то и вовсе ничего не собрал. Раньше у нас на озере было много раков, столько, что в Волхов кучами на берег лезли, а потом года на два пропали совсем. И только недавно стали проявляться опять, но только все порченые: либо без лап, либо с одной клешней, или маленькие да мягкие. Просто ни одного степенного рака! Это все «озерика» шутки! — А видел ли кто из вас «озерика»? — Один наш мужик однажды видел. Лежал он в каюте, в барке с дровами, и видит — наверху на палубе сидит человек голый и длинные волосы чешет. Он, мужик, брось в «него» плахой (поленом), да не долетело. А «озерик» бултыхнулся в воду, только пузыри и пена пошли… — Другие мальчишки и парни сами представляются. Разденутся, и голые засядут в лимане, да болтаются и плещутся в воде, быдто «лиманники», а бабы и девки идут мимо и боятся… Над печью показалось морщинистое, заросшее длинной седой бородой лицо деда Яши: — Слышу я, что вы про чудеса рассказываете. Какие это чудеса? Вот было время, я своими глазами дела дивные видел. Да ноне стариков не слушают. Нынче стариков менят на быков, а старушек на тялушек. Ну, хоть я и дедка, да вздыхаю редко! — Полно, полно! — обратилась к деду хозяйка. — Завел свою балалайку, когда-то кончит? Расскажи лучше про старину, если знаешь. — Сами вы балаболки, зря болтаете. Сегодня утром проучил я на кладбище баб ваших. Пришли они к могилам и стали голосить: «Расступись мать сыра земля, подымись гробова доска, вы раскройтесь очи зоркие, вы проговорите уста сахарны, размахнитесь ручки белые!..»А я им: «Цыц, окаянные, а если бы гробова доска поднялась и» ен» впрямь вышел, так небось всех бы разогнал, никто бы не остался!«Тут они перестали в голос плакать и тихохонько марш-марш домой!.. — Да полно тебе! Расскажи про старину лучше. Видишь, чужаку скучно и хочет он про старину послушать. — Ну так слушай, — начал дед Яша. — Давно это было, когда у нас на деревне солдаты постоем стояли. Был у них капральный Холудеев. Здоровенный такой, нос толстый и красный, голос как из погреба. И говорили все у нас, что Холудеев молодец, ничего не боится и все сумеет сделать. Был у нас Рябов, ватаман, дивный человек; как он рыбу заганивал, — никто понять не мог. Выедет ночью, поездит по озеру, ветер и воду испытает, да с» озериками» потолкует. А потом поведет свою ватагу в свое найденное место, — лови ребята сразу на тысячу! И, боже мой, уловы-то какие были тогда: не то что нынче! Был, значит, Рябов первый человек в деревне, за ним как за собакой все гонялись, и стало ему за досаду, что Холудеева все хвалят, быдто он все может. Стали биться они об заклад — кто ловчее? И вот что сделали. Пришли в избу Рябова и спросили у хозяйки два кочана капустных. Принесла хозяйка кочны, оба совсем ровные и белые. Сели тогда оба они на лавку верхом, спиной друг к дружке, и стали давить руками каждый свой кочан. Прошло времечко и видим, — у солдата и у ватамана стали краснеть кочаны в руках и сделались алые как кровь. Вот были молодцы! «Ровно вышло! — говорит Холудеев, — давай теперь меряться обратно!» Сели они опять, и вышло в разницу: у Холудеева кочан сделался по-прежнему белый, ровно снег, а Рябов, как ни бился, из красного обратно в белый кочан сделать не смог. «Пересилил, — говорит, — ты меня, служивый, твоя взяла!»И закопал он свой кочан в землю — как нечистый, стало быть. А Холудеев накрошил свой кочан и хозяйке в котел всыпал, да испортил ее этим: стало у нее сердце гнилое, а сама почернела, стала старая и страшная. Затаил Рябов гнев на Холудеева, поймал он раз его за околицей пьяного, подвесил его за лытки в своем амбаре, зажег под ним мокрые головешки да и копатил его, копатил! «Не за то, — говорит, тебя копачу, что ты был сильнее меня, а за то, что хозяйку мою спортил. Была баба сдобная, сырая и толстая, а стала сухая, никуда больше не годится!» Вот как оно бывало в наше время!.. — А как венчали у вас в старину? Говорят — иначе? — Да, венчали у нас прежде, не то что нынче. Теперь вези себе невесту откуда хошь, из-за озера ли, или еще откуда. А прежде ино было: какую тебе невесту барин даст, ту и бери, хошь ли, или не хошь. Ты и не знаешь заранее судьбы своей: она у барина и бурмистра в руках была… — И ты, поди, дедка Яша, таким же манером женился? — Когда я женился, я еще не знал, с которого боку целоваться. Вот что! Я еще молодой был тогда. Ехать нужно к венцу, а я палец во рту держу и стою посередь избы. «Ты бы, от, нос-то вытер, ведь, поди, венчаться едешь», — говорит отец. А я нос рукавом вытер, да и поехали мы. А поп у нас строгий был, Алексий, еще до отца Ивана, перед отцом Василием. Посадил он меня в своей комнате. «Сиди, — говорит, — на стуле и пуще всего не подходи к окошку, а не то испортят тебя. Как к» Достойно» колокол ударит, ты уже не бойся боле, не подействует «. Сидел я, сидел, скучно мне стало, думаю, подойду к простеночку и выгляну в окно, кто это на меня хочет порчу навести? Но тут как раз» Достойно» зазвонили, и это спасло меня, а не то быть бы мне «зверем»… Теперь уже всякую порчу смело, — подошел я к окну и вижу: две бабы старые, Комлиха да Паша Хлызиха, бегут, что есть духу, прочь по дороге, и на ту сторону реки на лодке переплыли. После обедни нас венчать нужно было, поп и говорит мне: «Открой, Яков, покрывало, покажи мне свою невесту». А поп у нас зандравный был, не смей ему перечить. Да и я тоже свою плепорцию знаю. — Нет, — говорю, — батюшка. Мне она еще не передана. Пусть отец вам ее показывает! — Тесть мой и раскрыл невесту попу. — Молоденькую ты берешь, — сказал отец Алексий: вот я тебя за это заповеди спрошу, знаешь ли ты их? Смутился я, — при народе-то, в церкви, неравно и собьешься заповеди говорить. Отслужил поп венчанье, все как след быть по чину, а заповеди и забыл спросить. Сели мы в тележку, только тронулись, ан отец Алексий кричит: — Стойте! Не все по чину сделали. Назад!.. Слезли мы, опять вошли в церковь. — Одно-то вы забыли сделать в церкви: поцелуйтесь-ка!.. Я и не помню, куда поцеловал невесту, поди в затылок!.. Народная песня В лес по ягоды ходила, Черного жука нашла — Со руками и с ногами, И с курчавой головой — Настоящий милый мой. Завяжу жучка в платочек, Понесу его домой Родной маме показать. Родна тетка увидала, Разворчалась надо мной, Чтоб я кинула в окно. Я не сделаю того, Брошу жучка под кровать. Темной ноченькой не спится, Жук покою не дает, На белую грудь ползет. Записана в деревне Алька, Малмыжского уезда. | |
| Просмотров: 1008 | |
| Всего комментариев: 0 | |